Свет притушили, и конферансье объявил гвоздь программы, миниатюрную Шери Чи-Чи, чудесную, несравненную, легконогую танцовщицу.

Загремел оркестр. Стало почти совсем темно, и вдруг возникло изображение лунного неба в темно-зеленых тонах. Послышался шорох босых ног. В зале, до отказа заполненном мужчинами, послышался явственный вздох, и, порхая, на середину площадки выскользнула девушка с веерами из перьев, которые казались пронзительно белыми в темно-зеленом свете прожекторов. На какой-то момент Шери Чи-Чи остановилась, балансируя веерами, скрывавшими почти всю ее фигуру, и начала. Ее маленькое белое тело переливалось в вихре танцевальных па. В свете прожектора показались высокие острые груди, тонкая талия, гладкие бедра. Когда публика привыкла к полумраку, создалось ощущение, что свет прожектора стал ярче. Темп музыки становился все быстрее и быстрее. Вдруг девушка обернулась к публике. Веера на момент распахнулись, затем плотно прижались к телу, и все увидели улыбающееся лицо, белозубый рот; колеблющиеся перья вееров отразились в свете прожекторов в тот момент, когда она соскочила с танцевальной площадки и, внезапно повернувшись, исчезла в проходе.

Тонкие стены, казалось, вот-вот покачнутся и рухнут от шквала аплодисментов. Тут же вспыхнул свет, как бы означая, что выступления на бис не будет.

Делла Стрит взглянула на Мейсона.

– В этом танце что-то есть, – сказала она.

– Чертовски хорошенькая девчонка, – заметил Мейсон. – Совершенно очевидно, что в ней нет ни капли мексиканской крови, кожа очень белая, рыжие волосы… Я думаю, что глаза у нее голубые.

– Да, я обратила внимание, как вы изучали ее лицо.

Мейсон усмехнулся.

Публика продолжала кричать «бис», но конферансье объявил, что сейчас выйдут две одаренные исполнительницы танца «хула», прибывшие прямо с острова Оаху. Зазвучала мелодия укулеле, и огни снова потухли. Смуглые девушки, весьма в теле, в травяных юбочках, быстро выбежали на освещенную прожекторами площадку, чтобы начать демонстрировать свои способности, привлекательные для любой мужской аудитории в любом конце света. После окончания второго танца «хула» обе гавайки настолько завладели вниманием публики, что никто не обратил внимания на Шери Чи-Чи, одетую теперь в костюм из клетчатой ткани, выглядевшей почти как твид, когда она плавно подплыла к столику Мейсона.

Мейсон поднялся.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил он.

– Спасибо. Мэтр передал мне вашу записку.

– Меня зовут Мейсон. А это мисс Стрит, моя секретарша.

Девушка улыбнулась Делле и обратилась к Мейсону:

– Вы тот самый человек, который поместил объявление в газете в Эль-Сентро?

– Да.

– Вы уже встречались с мистером Каллендером?

– Мы виделись.

– О-о, – только и вымолвила она.

– Хотите чего-нибудь выпить? – спросил Мейсон.

Она кивнула. Официант, внимательно наблюдавший за ней, быстро подскочил к столику.

– Как обычно, Гарри, – бросила она.

Официант вопросительно взглянул на Перри Мейсона и Деллу Стрит.

– У нас пока есть, – сказал Мейсон.

Официант беззвучно растворился в голубом мареве табачного дыма, висевшем над столиками.

– Вы здесь давно работаете? – начал разговор Мейсон.

– Не очень.

– Вам здесь нравится?

– Угу.

– Такое ощущение, что вы довольно хорошо знаете официанта.

Она засмеялась:

– Мы здесь все в одной упряжке. В этой работе есть что-то такое, что заставляет всех очень быстро знакомиться и потом оставаться друзьями. – Ее глаза стали задумчивыми, и она продолжила: – Когда все время путешествуешь, то все, с кем встречаешься на этой работе, становятся твоими друзьями. Настоящими друзьями.

– На какой высоте расположен этот городишко? – спросил Мейсон.

– Примерно пять тысяч пятьсот футов. А мы где-то на высоте пяти тысяч двухсот восьмидесяти футов.

– Климат весьма отличается от Империал-Вэлли.

– Да, вы уже заметили?

– Итак, – рассмеявшись, приступил Мейсон, – будете интересоваться своей собственностью?

– Моей лошадью?

– Конечно, – заметил Мейсон, – как держатель собственности, я должен занести ее в весьма неопределенную категорию личной собственности, пока вы ее не опознаете.

– Но она моя.

– Все, что вы должны сделать, это опознать ее.

– Гнедая лошадь. Немного выше, чем они обычно бывают. Очень красиво перебирает ногами. Стройный корпус, горячая, но не слишком. Седло сделал Билл Уайатт из Остина, штат Техас.

– Что-нибудь еще?

– Ах да, еще при лошади было индейское одеяло и стеганая подушка.

– У вас эта лошадь давно? – спросил Мейсон.

– Два или три месяца.

– На лбу у нее белая отметина?

– Правильно.

Мейсон улыбнулся и подытожил:

– Нет, я не видел этой лошади.

Она нахмурилась, на лице отразилось раздражение.

– Не дурите.

– Говорю вам, я не видел лошади.

– Да нет же, вы видели. Вы даже знаете все ее приметы. Вы знаете об отметине на лбу и о том, что правая задняя нога белая.

– Если я описываю лошадь, это совсем не значит, что я видел ее.

– Чего вы хотите? Вытрясти из меня деньги? Это что, шантаж? – спросила она со злостью.

Официант вынул из кармана счет и встал около стола.

– Запишите на мой счет, – сказал Мейсон.

– Слушаюсь, сэр. – Высокий официант приблизился к столику. – С выпивкой все в порядке, мисс Шери? – обратился он к девушке.

Она улыбнулась ему:

– Прекрасно, спасибо.

Официант продолжал вертеться вокруг столика.

Шери Чи-Чи взглянула на Перри Мейсона.

– Вы не нашли лошадь?

Мейсон изобразил любезную улыбку.

– У меня нет никакой лошади.

Указательным пальцем левой руки она стала чертить на скатерти какие-то линии.

– Вы что-то нашли. Иначе вы не дали бы объявление.

Мейсон кивнул. Официант смахнул салфеткой воображаемые крошки со стола.

– Вы что-то обнаружили… – Внезапно она прекратила двигать пальцем. Подняла глаза с густо намазанными ресницами. – Вы нашли два веера, – догадалась она. – Два страусовых веера с инициалами «Л.Ф.». И пару балетных туфель на высоких каблуках.

Мейсон кивнул.

Она откинула назад голову и рассмеялась.

– А я думала, что это была лошадь! Это все, Гарри. Выпивка в порядке. Ты мне больше не нужен.

Официант мгновенно исчез.

– Где они? – спросила Шери Чи-Чи.

– В моей машине.

– Прекрасно. Я сейчас опишу их. Они изготовлены одной фирмой из Сент-Луиса. Инициалы «Л.Ф.» вышиты на веерах золотом, а туфли тоже сделаны в Сент-Луисе. Я могу назвать вам магазин, если как следует подумаю.

– Этого не требуется. Без сомнения, это ваши вещи. Когда вы хотите получить их?

– Сейчас.

– Где?

– Здесь.

– Попридержи пока столик, Делла. Я принесу сверток, – сказал Мейсон.

Он оставил девушек и стал пробиваться сквозь заполненный зал, вышел на бодрящий холодный горный воздух, открыл машину, вынул маленький чемоданчик и, закрывая машину, почувствовал, что сзади кто-то стоит.

Мейсон быстро обернулся, сдержав инстинктивное желание отпрыгнуть в сторону.

Гарри, здоровый официант, объяснил:

– Она послала меня за вещами, сэр, так что вам не понадобится заносить их внутрь.

– Не беспокойтесь, – ответил Мейсон. – Я сам принесу их ей.

– Но я могу прямо сейчас занести их через задний вход, если вы не возражаете.

– Я бы хотел отдать вещи ей лично. Может быть, вы позволите мне пройти с вами через задний вход?

– Да, сэр. Очень хорошо, сэр. Сюда, пожалуйста.

Мейсон последовал за официантом мимо припаркованных автомобилей, они оставили позади ряд канистр с мусором, издававшим кислый запах, и сделали еще три шага в направлении двери, которую официант отпер ключом. Они быстро пошли по коридору, поднялись на несколько ступенек и миновали несколько артистических уборных.

Двери были открыты. Девушки, занятые в шоу, переодевались без всякого стеснения, меняя изношенные платья, именуемые костюмами. Гарри, двигавшийся с полной уверенностью, прошел вдоль этих раздевалок через маленькую комнату, где электрик манипулировал с освещением, затем через служебный вход, небольшой лестничный пролет и кухню, подвел Мейсона к его столику в зале.